Денис Агапов — молодой консерватор

У меня было много вопросов к молодому, но опытному хирургу, который в свои 36 лет ведет практику в Питере и Москве, имеет четыре специализации, работает во многих известных клиниках, в последнее время возглавляя отделения пластической хирургии. Не только потому, что такое резюме подразумевает талант и профессионализм сециалиста, делая персону чрезвычайно интересной для разговора.

«Он один из тех редких хирургов, кто в состоянии сказать клиенту правду по поводу его ситуации», — запомнила я отзыв одной из пациенток доктора Агапова. И я тщательно готовила провокационные вопросы, чтобы проверить, отойдет ли хирург от не всегда радужной медицинской реальности в рассказе о самом себе. Но я проиграла. Как ни старалась я выведать лишние подробности, как ни пыталась сподвигнуть мастера преувеличить значение пластической хирургии и продекламировать, что в операционной он творит не много не мало, а только чудеса, — ничего не вышло! Денис Генрихович рассказал мне только скупую хирургическую правду. Но тем она дороже.

Корр.: Денис Генрихович, что Вас сподвигло оперировать сразу в двух столицах? Неужели в одной из них нехватка пациентов?

Агапов: Любой уважающий свое дело человек хочет расти и развиваться. Когда Санкт-Петербургский институт красоты открыл отделение в Москве, мне было интересно начать практику и в нем. Операции в двух городах для меня вполне подходящий вариант — я люблю много работать и при этом чувствовать себя спокойным. И мне необходимо быть рядом со своими пациентами. Так что пять дней у меня операции в Питере, а в выходные я оперирую здесь — это к вопоосу о потоке клиентов.

Кроме того, прелесть двух столиц еще и в том, что можно уловить тонкие отличия в понимании пластической хирургии, в отношении к эстетике самих пациентов… Все это полезно не только с профессиональной, но и общечеловеческой точки зрения.

Корр.: Что Вы понимаете под отличиями между Москвой и Питером — в культурной столице выше академический уровень, а пациенты более утонченные?

Агапов: Нет, и того и другого хватает в обеих столицах, не нужно здесь в оценках рубить с плеча. Я говорил о тонкостях. Просто так все не опишешь — это на уровне ощущений и восприятий. Если говорить по существу, то в Питере я делаю весь спектр операций, а в Москве все же больше упор идет на эндоскопические лифтинги, ринопластики и некоторые сложные операции — повторные коррекции, вмешательства, требующие сочетания эндо- и классических методик. Эндоскопию сейчас мало кто в Москве активно практикует.

Корр.: А что означает «весь спектр работ» в Вашей практике? Насколько известно, у Вас есть специализации по общей, челюстно-лицевой, микрососудистой, лор-хирургии. Оперируете «по всем статьям»?

Агапов: В хирургии я 15 лет, в эстетике — 9. Но Вы же понимаете, что специальности «пластический хирург» не существует. И чтобы уверенно себя чувствавать и принимать ответственность за операции, нужно быть специалистом в тех областях, которые тебе точно понадобятся. Все, что Вы перечислили, это, на мой взгляд, необходимый минимум для пластического хирурга. Я провожу все распространенные сегодня пластические операции, что-то комбинирую, привношу свое — таков мой «спектр работ».

Корр.: А есть ли у Вас любимые операции?

Агапов: Нет такого понятия «любимая операция». Есть вещи, которые мне интересны, и я знаю, что могу их делать. Наиболее частые мои операции — это эндоскопия, пластика носа и маммопластика. Я делаю все варианты абдоминопластик, стараюсь «выжать» из липосакции все, что может дать эта операция, и сделать фигуру пациента максимально эстетичной, иногда я провожу операции из раздела интимной пластики, которые гинекологи, к примеру, не делают. Признаться, затрудняюсь ответить, какая операция мне нравится больше всего — я просто оперирую.

Корр.: Отчего же, многие хирурги чистосердечно признавались мне, что обожают, к примеру, увеличения груди. Они говорят, что это самая эстетическая и радующая глаз операция. Вы и к ней хладнокровны?

Агапов: Никто не спорит, что на красивый результат маммопластики приятно смотреть. Но нужно еще понимать, что увеличение груди — это слабо прогнозируемая операция. Делаешь грудь, и на операционном столе она выглядит одним образом, посадишь пациента, чтобы проверить симметрию, — другим, через полгода после операции — уже третьим. Другое дело ринопластика, когда ты работаешь с твердыми тканями, конструируешь, создаешь стабильные формы — в пластике носа мне очень интересен сам процесс! А с грудью все направлено на результат, но вместе с тем ты никогда не знаешь, что получится в конечном счете. Наверное, и в этом есть своя изюминка.

Корр.: Какая же? Получается, приходит женщина, просит увеличить ей грудь, а Вы говорите: «О'К, но никаких гарантий ее будущего вида я Вам не дам».

Агапов: Ни один уважающий себя хирург не будет давать 100% гарантий своим пациентам, если он хочет работать честно. Это человеческое тело и хирургия, а не сталелитейное производство. Да, я подробно разъясняю пациенткам все нюансы коррекции груди. То, что ткани подвижны, они видоизменяются, и что любая маммопластика — это билет на повторную операцию спустя некоторый срок. Но на консультациях я делаю все, чтобы «попасть в яблочко». Я долго выслушиваю пациента, смотрю все фотографии «идеалов», которые он с собой приносит, показываю свое портфолио работ. Стараюсь не навязывать своего мнения, чтобы человек понял еще и для себя, чего он хочет и на какой шаг решается. При этом никогда не иду на поводу у капризных пациентов. В общем, «О'К, но ни о каких гарантиях» с порога клиентам я не говорю.

Корр.: Многие производители имплантатов для увеличения груди дают пожизненную гарантию на свои изделия. Под этим подразумевается, что маммопластика — это все-таки разовый билет, и повторной операции не потребуется. Из Ваших слов понятно обратное, разъясните, пожалуйста, это противоречие.

Агапов: Вы верно сказали — производители дают гарантию на продукцию, но не на тело человека. За этот год я ставил и протезы марки Arion, и Silimed, чуть меньше McGhan и Mentor — все эти производители так или иначе дают гарантии. Но если с самим имплантатом ничего не случится и у пациентки не будет никаких осложнений, то грудь под собственной тяжестью со временем опустится, и у женщины может возникнуть желание поставить протез большего размера или сделать какую-то другую коррекцию. Все очень просто! Но только эти простые истины надо проговаривать с пациенткой перед операцией, чтобы не было недопониманий в дальнейшем.

Корр.: Некоторые хирурги отдают предпочтение какой-то одной марке эндопротезов, считая их лучшими. У Вас нет таких приоритетов?

Агапов: Но Вам, наверняка, называли именно эти четыре марки — это лидеры рынка, которые хорошо себя зарекомендовали и, по сути, мало чем отличаются друг от друга. Есть нюансы в размерных рядах, типах наполнения, оболочках, ценах, но главное, что все эти протезы при умелом подборе дают приемлемый результат. Многое зависит от организационных моментов. Например, в Питере некоторые размеры имплантатов McGhan очень трудно достать. И в этом плане удобнее работать с Arion. Кстати, у Arion хорош анатом со сверхвысоким профилем. У него два типа геля, как у 510 стиля от McGhan, но он выигрывает по соотношению цены и качества. Это хороший и удобный имплантат для коррекции груди с птозом, а я часто делаю именно такие маммопластики.

Корр.: А как же чисто эстетические операции из разряда «пышная грудь для молоденькой девушки с нулевым размером»?

Агапов: Я делаю и такие операции, но сложилось так, что большинство моих пациенток — это уже взрослые женщины, чаще всего рожавшие. Соответственно, и коррекция груди идет немного другая. В хирургии ведь главный принцип — это «не навреди», а важным качеством для хирурга я считаю чувство здравого консерватизма. Желание, скажем так, состоявшихся женщин улучшить внешность, более осознанное и объективное. И я, конечно, лшиний раз задумаюсь, стоит ли оперировать совсем молоденькую девушку, у которой все еще впереди.

Теги: Денис Агапов | Интервью

Чтобы оставить комментарий, зарегистрируйтесь, пожалуйста